|
|
An Online Anthology of Contemporary Irish Poetry in Russian Translation Современная ирландская поэзия в русском переводе Mary O'Donnell Мэри
О'Доннелл
И вода проложила себе путь В мою жизнь въехали белые рыцари, и кружили там, кружили. Жеребцы их дрожали, на бархатных мордах кипела пена. Эти черные кони кричали, их ноздри белели, выражая страх и ярость всадников. Они кружили вокруг шатров, которых больше не было. Они не могли забыть Карелию, Карелию. Вот так в мою жизнь вторгся журчащий поток. Машина плоти Когда это случилось, хозяева жизни вытекали из ее тела, сновали туда и сюда через ворота ее тела. Сквозь нее, в ней и вместе с ней. Хозяева жизни оставались близко, когда она выздоравливала. Ее хранители скапливались вблизи ее усталого тела, сконфуженного мозга. Они носили ее через площадь чрезмерности, где не смеет показаться ни одна женщина, где нет покоя ее детской сути, где карманы для того, чтобы в них шарить, мужчины пускают ветры, каждый цветок — ложе отдыха, а лепестки его похожи на ночную сорочку на вспоротой коже. Целебное средство Брат Сэди был миссионером в Гонконге. Родные его жили в двухэтажном доме С деревянными лучами солнца, Обрамлявшими стекло входной двери. Со стен старой хибары во дворе Крошилась штукатурка. Гнездо, что взрастило этих людей, Теперь использовалось как коровник. Брат исправно писал домой — О семейных делах и об ирландских друзьях. Сэди ничего не знала о Гонконге, О противоядиях от старинных снадобий, Продававшихся в насыщенных запахами комнатах. Ее родные нашли свое собственное целебное средство В китайской экзотике интерьера, забетонированном саде, Беленых стенах и широких сетях оконных занавесей. Деревянное солнышко остекленной двери Всегда изображало восход. Впервые опубликовано в журнале «Дети Ра» № 3(17), 2006 Сцены из прежизни Корабль нерожденных дрейфует в космосе. Стыковка по мере необходимости, перепончатые паруса сворачиваются на мачтах костей. В дороге у всех детей есть игрушки: звезды, учат их, – это мерцающие огни на корме, на носу. Цилиндры, острия, куски металла блестят под галактическими солнцами. В прошлом тысячелетии живет Эйнштейн, двигает костяшки на счетах, мычит «М... м... м...», – хладнокровно пересчитывая кончиками пальцев малые миры, к превеликому раздражению тех, для кого он всего лишь тупица. На верхней палубе будущие певцы познают гармонию обозревая космические сферы. Боно признает превосходство Джильи, но жалуется, что свет слишком ярок, прикрывает глаза ладонями. Голландские шлифовальщики стекол проявляют к нему интерес, сидя в песочнице, пытаясь угадать, что за вещество просеивается меж их пальцами. Да Винчи ощипывает крылья мертвых птиц. «Хочу посмотреть, просто посмотреть», – бормочет он. Сибелиус вынужден томиться в ожидании, пока Мендельсон и Бетховен, пользуясь увольнительной на берег, развертывают пасьянс концертов, подобных почтовым открыткам миру. В кошмарных снах Сибелиус видит страну, запертую в узком тазу России, – Швецию. Он не одинок, другие тоже вынуждены наблюдать, дрейфуя, ожидая вызова. Дождавшись, они застигнуты врасплох, зачастую жестоко разбужены, бредут как лунатики. Им советуют искать утешение в слепоте беспамятства, в глухоте ушей, при рождении заткнутых воском. Они хрупки, подавлены неизбежностью Прибытия. С того момента, как ни странно, все люди – незнакомцы, и жизнь на земле – это повторное узнавание, поздняя проверка готовности к тому, что большинству уже смутно известно: неотвратимое возвращение, страшная перспектива, и месть. Волшебные деревья Волшебные деревья – береза и рябина – стоят часовыми вокруг сада. Береза, женственная, как человечья душа, роняет чешуйки коры и вощеные пальцеобразные сережки, ее тонкие руки воздеты, взывают к гармонии солнечного света и жизненной силы. Рябина, вся в цвету и соцветьях, выставляет напоказ яркие ягоды лета, пускает побеги, гордо прямит свои гладкие ветви и мощный ствол, ее статность неизменна с момента укоренения. Она заимствует цвета у луны в штормовой час и у солнца на заре зимнего дня. Мы же прячемся в четырех стенах, выполняя предназначенное нам: славить, беречь и передавать в поколениях жизнь. Обещание Я не хочу отбрасывать слишком много тени. Непорядочно было бы использовать как извинение тот факт, что тень растет внутри меня, дабы считать ее частью меня самой, моей лишней конечностью. Она – сама себе дерево, поздне-зимний отросток. Она вбирает солнечный свет ковшами. Я стою сама по себе, наблюдая, как она обрастает ветвями, похожими на флейты, что играют аллегро. Я ни за что не стану отравлять ей жизнь попыткой присвоить ее, или даже укрыть ее от лесника, чья задача – следить, чтобы у каждого дерева было достаточно пространства. Впервые опубликовано в журнале «Окно» № 11 (14), 2013 Переводы с английского Анатолия Кудрявицкого Мэри
О'Доннелл — поэтесса,
прозаик, театральный критик, радиожурналист. Автор многих книг.
Родилась в графстве
Монахан. В настоящее время живет в университетском городке Мэйнут,
неподалеку от Дублина.
© Анатолий Кудрявицкий, 2006, 2013 – перевод Все права защищены. Перепечатка без разрешения правообладателя будет преследоваться по закону. За разрешением обращаться: akudryavitsky[at]hotmail.com
|
